Стартовала акция «Перелетные книги», она «является частью всемирного движения «буккросинг» - обмена прочитанными книгами». http://pskovlib.ru/index.php?news=/022014/74
Центр чтения предлагает свое решение «перелётного творчества»: рассказ о фильме «Восхождение», снятом в 1976 г. Ларисой Шепитько по повести Василя Быкова «Сотников». Книга пронзительная, и фильм пронзительный.

В один из зимних долгих вечеров, бесцельно мотаясь по телеканалам, цепляюсь глазами на черно-белых кадрах: под горку идет дорога, лежит снег, местами черный, потом появляются люди, идут, запинаясь, сутулясь от усталости и предстоящего испытания. Кадр выстроен как аллегорический путь на Голгофу.
Шел фильм Ларисы Шепитько «Восхождение». По сути, это был ее последний фильм. Предсмертную «Матёру» (по повести Валентина Распутина «Прощание с Матёрой») дорабатывал, доснимал, монтировал Элем Климов, ее муж. Сценарий «Восхождение» написан по мотивам повести белорусского писателя Василя Быкова «Сотников», (сценарная группа – Юрий Клепиков, Лариса Шепитько, Василь Быков). Особенность творческого почерка В.Быкова состоит в том, чтобы поставить своего героя в самые сложные драматические обстоятельства, в которых нравственные ценности проверяются в предельной обостренности. Глубокая индивидуальность режиссера-постановщика Ларисы Шепитько и трагическое мироощущение Быкова явили сильное художественное кинопроизведение. Черно-белые кадры, словно графический рисунок на белом полотне. Весь фильм «Восхождение» построен на крупных планах.
...Был сильный трескучий мороз. Снега выпало так много, что он наполовину завалил покосившиеся огромные телеграфные столбы, белыми шапками лежал на деревьях. Черные фигуры партизан вперемешку с ополченцами бегут, глубоко проваливаясь в сугробы. А позади упорно заявляют о себе фашисты: пули летят, снаряды рвутся с упорным постоянством. Метким попаданием в цель гранатой один из ополченцев, артиллерист, заставил замолчать немецкое оружие. Тогда удалось скрыться в лес.
...Потом Сотников с Рыбаком шли на задание, а вокруг лежал все такой же рыхлый снег, и резко скрипел под ногами. Лица их давно уже не трогало лезвие бритвы, на щетину, брови, ресницы густо осел искристый иней.
Какой он, Сотников? Усталый, измученный боями, упрямо идет за Рыбаком, со свистом кашляя и прерывисто дыша. Учитель математики, во время войны стал артиллеристом. И вот только что остановил фашистов метким попаданием в пулемет. Вид слабого, измученного человека, далеко не стоический. Лишь только в глазах какое-то небывалое упорство, но в то же время и страдание. Отвагу и слабость, чрезмерную усталость, порой равнодушие к самому себе, передает актер Борис Плотников Сотникову. Телом его с каждой минутой все настойчивее завладевает болезнь. И все это страшно. И в то же время безумно хочется жить. Яростно бьет по веткам, они хрустят, ломаются, а иней, цепко осев на них, не опадает.
Скупая пластика тела Плотникова постепенно, в форме повествования раскрывает образ своего героя, - человека, гражданина, солдата-ратника. В фильме нет проходных кадров, камера медленно двигается по лицам, выхватывая выразительные глаза, губы. Оператор Владимир Чухнов выстраивает долгие крупные планы, в соединении с музыкой Альфреда Шнитке пронзительно рождается вечная евангельская тема – предательство. И потом, уже в финале, камера выхватит губы старухи, прошелестевшие: - Иуда...
Л. Шепитько и В. Чухнов выстраивают неторопливый рассказ трагедии, и предстает все ярко и выпукло, все задевает зрительское сердце. Сцена допроса Сотникова следователем полиции Портновым (арт. А.Солоницын). И снова оператор выхватывает выразительные глаза Сотникова-Плотникова: здесь все душевное состояние, здесь боль, страдание и простой объяснимый человеческий страх. Сейчас, глядя на следователя, он, ужасаясь и изумляясь одновременно, видит, до чего человек может опуститься. С ненавистью и удивлением выжимает Сотников сквозь зубы: «Ах ты, мразь! Мразь человеческая!...» И мы понимаем, что в Сотникова вошла сила духа. Наступил его миг бытия, за который с него и спросят на вечном суде. Началось сотниковское восхождение на Голгофу. К его груди прикладывают пятиконечную звезду из тяжелого свинца, накаленного в печи. Но даже оглушительно рвущая боль, доводящая до физического исступления, не заглушила презрения. И камера выхватывает то лицо Сотникова-Плотникова, то глаза следователя-Солоницына, полные удивления и страха от непостижимой стойкости этого непонятного ему человека.
Потом, в Полтаве, Сотников, совершенно беспомощный телом, постоянно теряющий сознание, становится моральной поддержкой для всех. «Ведь мы же солдаты! Сол-да-ты!» - гордо и естественно говорит он Николаю Рыбаку. И вокруг него все теснее сближаются люди. И только Рыбак (арт. В.Гостюхин) пугливо и трусливо отводит глаза в сторону. Он хочет выжить, во что бы то ни стало выжить! И готов идти на любую низость.
Герой В. Гостюхина как двуликий Янус: первый - сильный, уверенный, сознательно действующий, тащил раненого Сотникова на себе под вражескими пулями, делился последними крохами из еды, а потом вдруг наступил резкий перелом – явился второй Рыбак, сломленный духом, напитавшийся животным страхом, пресмыкающийся перед фашистами, судорожно цепляющийся за жизнь. В кадре его дрожащие руки, лицо, мокрое от страха и унижения. «Сломался» Рыбак на чердаке дома Демчихи, где они прятались, - полицай направил дуло пистолета на ворох сена (так, «для порядку прочесать»), а Рыбак не выдержал и закричал диким, срывающимся голосом: «Не стреля-я-я-яй!»
Физически он выжил. Но страшно смотреть на этого предателя, когда помогает подняться на эшафот Сотникову, накидывает ему петлю на шею, а потом старательно выдергивает из-под ног табурет. Пополнились ряды предателей.
Общая панорама выстраивает диагональ от толпы согнанных на казнь людей – сгорбленной фигуры Рыбака, стоящего у виселиц, до группы немецких офицеров, громко, с хохотом переговаривающихся между собой, и следователь Портнов-Солоницын, жалко улыбающийся, вслушивающийся в разговоры своих хозяев, пытающийся протиснуться в их круг. Но предатель везде предатель.
Рыбак-Гостюхин, хлюпая носом, вдруг ясно и отчетливо понял, что никогда теперь не обретет покой, никогда не вернет утраченную Родину. В страхе отчаяния он пытается повеситься в деревянном отхожем месте, но и петля не принимает его, лишь только плюхнувшись в нечистоты, выползает жалкий и отринутый...
...Это было написано давно, в годы счастливого обретения книги и фильма. А сейчас, надеюсь, вы снимете с книжной полки томик Василя Быкова, или поставите диск и передадите эстафету памяти и творчества.
Читайте, господа, читайте! Это так увлекательно!
Нина Яковлева, региональный центр чтения