«Большая книга»-2013 представляет: Максим Кантор «Красный свет».
Перевернута последняя страница большого романа. Вернее, только первая часть трилогии. Но о книге уже пишут, уже ломаются критические копья. Роман писатель посвятил своему отцу философу Карлу Кантору, главному человеку в своей жизни. Из интервью: «Как Гамлет сказал о своем отце: «Он человек был человек во всем, ему подобных мне уже не встретить». Я его ученик».
Чтение романа, как и любого истинно художественного произведения, всегда сопряжено с творческой дисциплиной, интеллектуальными усилиями. И тогда в работу вступает благодарная память, предлагая познания в истории, литературе (культурологический багаж позволяет включаться в игру ассоциаций, метафор).
Главный, метафизический персонаж, - история. Уже через нее преломляются действующие лица, ведь это она, История, закрутила-завертела-свела их в действия, поступки, слова. И Мефистофель Гёте в лице Ханфштангеля, личного секретаря Адольфа Гитлера, является как классическое отражение демонического зла, несущего в себе ниспровержение гуманных ценностей. Но Ханфштангель, отыгрывая назначенную роль, не щадит и своего патрона: бесчеловечная идеология нацизма представлена во всей своей мерзости и преступности. Его любовница Елена, немецкая аристократка, отторгает фашистские принципы насилия и расизма. И он, с личиной Мефистофеля, рассуждает об этом, как о вековых войнах гвельфов и гиббелинов. Один из эмоциональных моментов «Красного света», и, конечно, ключевом в отношениях Ханфштангеля и Елены – приезд в концлагерь для советских пленных. Это была миссия от «Красного Креста», - с инспекцией и подарками. Увиденное для цивилизованной немки стало шоком.
– Майор Клачес, – сказала Елена, – мне надо сказать вам важную вещь. – Елена вздрагивала, но речь ее была ясной. – Хочу, чтобы вы знали. Вы думаете, эти люди умрут, а вы нет? Я вас убью. Если я не смогу это сделать, это сделает мой сын. Вы умрете!
Секретарю Адольфа Гитлера ничего неизвестным и тайным не было: Что касается судьбы заключенных, меня в увиденном сегодня не удивило решительно ничего – я знал общую установку Адольфа. Советские пленные должны были погибнуть. Да, некоторых это шокировало.
В романе много мест, которые запомнились и своим изложением, и приведенными фактами, и образами. Без слез и содрогания невозможно читать казни, расстрелы, надругательства над людьми. Но – читайте, читайте, читайте!
Еврейских детей раздевали донага – иногда вместе с ними оставляли и матерей, – а потом дубинками и прикладами загоняли в ров, набивали ров голенькими детьми до отказа и расстреливали копошащийся ров из пулемета. Те дети, кто не поместился в ров, стояли и ждали своей очереди.
Обычно писатель называет детей – «детками». «Деток», как взрослых, били, стреляли, только ласково: дядя садился перед деткой на корточки, предлагал конфетку, просил открыть ротик, вставлял дуло пистолета и – бабахал.
Мужчины мучили детей.
Умно. Намеренно. Умело.
Творили будничное дело,
Трудились - мучили детей.
И это каждый день опять:
Кляня, ругаясь без причины...
А детям было не понять,
Чего хотят от них мужчины.
За что - обидные слова,
Побои, голод, псов рычанье?
И дети думали сперва,
Что это за непослушанье. Наум Коржавин. Дети в Освенциме.
Слишком много забыто, если на улицах мира появляются расистские стяги, лозунги. Никакая идея не должна достигаться кровью и насилием. Года и века проходят, а нас окружают уже океаны крови. И православный русский царь Иоанн Грозный, и советский тип Ульянова-Сталина, и вечный ефрейтор Гитлер со своими опричниками в разных вариантах – на всех личина зловещего Мефистофеля.
Максим Кантор приводит страшный документ: пытка Всеволода Мейерхольда, советского театрального режиссера. (В институте мы шепотом, только своему кругу, пересказывали этот факт. До сих пор слышу голос рассказчика: - А он только одно повторял: Мне больно, мне больно. Каюсь, не верила. Как это, зачем такое в нашей стране…)
На сегодняшний день, я абсолютно отождествляю два преступных режима: Гитлер-Сталин. Знаю, что Максим Кантор другого мнения. Он высказывался об этом. Рассуждения Ханфштангеля: Да, в сталинских лагерях многие гибли от невыносимых условий и многих расстреляли по ложным обвинениям; но там не уничтожали всех мужчин, всех женщин и всех детей как представителей одной нации, обреченной на тотальное истребление. Этого не было никогда и нигде. Это не равновеликий, не симметричный ответ. Мы убивали всех и перекрыли все показатели сталинских репрессий. Я не стесняюсь этой арифметики. И знаете, что впоследствии сделало сталинский режим уязвимым? Я расскажу об этом подробнее, сейчас лишь ограничусь словом: полумеры.
Но мне абсолютно созвучны слова Бориса Парамонова: Судить надо по намерениям, а намерением коммунизма было равноправие народов, а не господство избранной расы. А что мне толку от ваших добрых намерений, когда в итоге – все те же трупы, мало их или много, больше у Гитлера или у Сталина. http://www.svoboda.org/content/article/25003092.html
Пиночет, Салазар, Пол Пот – сколько их! Они стреляли, пытали, мучили людей на своих территориях, и наше сердце, наше гуманное сознание скорбит и негодует.
Композиционно роман построен в смешении прошлого и настоящего. В настоящем времени существуют потомки из прошлого, с теми же фамилиями, несущими тяжесть или свет семейной кармы.
Семья Рихтеров, где отец Моисей всю жизнь негласно пронес гласные заповеди на Моисеевых скрижалях; где Соломон всю ночь просидел у постели мертвого отца, держа его за руку, и разговаривая, разговаривая… А потом, ранним утром, вломилась опричнина и увела Соломона на допросы, пытки, дознания. (Со слов Кантора, в Соломоне Рихтере он «изобразил своего отца»).
Или Щербатовы, которые вселились в квартиру репрессированных Дешковых, и прожили жизнь среди чужих фотографий, мебели и чашек.
Откровенно сатирически представлена современная российская оппозиция. Роман начинается с банкета во французском посольстве в Москве. Собран бомонд из «рукопожатного клана». Пародийные фигуры правозащитников, политиков, литераторов, художников, магнатов, журналистов, - всё лица, которым Максим Кантор отказывает в доверии и признании. Многие из этих персонажей – потомки страшных лет России. Откровенно искусственной выглядит встреча в Лондоне российской оппозиции с дряхлым стариком Ханфштангелем. (Ханфштангель – реальное лицо; но у Адольфа Гитлера он служил до 1932г., до прихода нацистов к власти, затем уезжает из Германии, и след его теряется, - из рассказа Кантора)
Зависть, корысть, стяжательство, тщеславие – бич общества, наши бесславные «воинства». Но беда ли это оппозиции?!. Научиться бы слушать друг друга, любить и понимать.
«Красный свет»:
Граждане натренировались в предательстве ближнего, отпихивая друзей локтями от кормушки и привычно вгрызаясь в загривки конкурентам…
...История двадцатого века есть история борьбы демократий, каждая из которых именовала себя истинной демократией, а соперницу называла мнимой. Во всех демократических обществах говорили о равенстве – и в каждом обществе понятие равенства трактовали немного иначе, чем в другом. Иной остряк бы сказал, что не существует тождества в представлении о равенстве, – но людям было не до шуток. Казалось бы, чего проще: если люди равны – то они равны, вот и все. Однако свойство равенства определению не поддавалось. Если равенство свободных людей подразумевает наличие рабов, то, вероятно, это не есть буквальное равенство? Некоторые формы демократии объявляли тоталитаризмом на том основании, что в этих странах вводили однопартийную систему. Определений тоталитаризму давали много, однако ни одно из них не объясняло исчерпывающе, чем отличается одна одураченная толпа от другой.
…Хочу видеть перед собой красный свет опасности и идти на красный свет.
Яковлева Нина, региональный центр чтения
