«Даруй мне тишь твоих библиотек…» (Бэлла Ахмадулина)

Было это в далекое советское время. На летних каникулах я подолгу жила у любимой московской тетушки. (Впрочем, «тетушка» - одно название – она была старше меня на восемь лет). Дом стоял на Покровке, во дворе много зелени, собак и кошек.

«Даруй мне тишь твоих библиотек…» (Бэлла Ахмадулина)

Было это в далекое советское время. На летних каникулах я подолгу жила у любимой московской тетушки. (Впрочем, «тетушка» - одно название – она была старше меня на восемь лет). Дом стоял на Покровке, во дворе много зелени, собак и кошек. Летом все это оглушительно мяукало, тявкало, шуршало сочными листьями старых деревьев. Тетушка моя, Ольга Юрьевна, веселая, молодая, красивая, с музыкальным образованием любила книги, чтение вслух, обсуждение прочитанного. Мы часто сидели в квадратной гостиной, где располагался рояль, по стенам стояли книжные шкафы, - книг было много, от них кружилась голова, и, как диккенсовский герой думала: «Неужели все прочту?»; на ковре вальяжно возлежал колли Эдгар, всеобщий любимец, с которым я, до прихода хозяев, прыгала на диване и вольтеровских креслах. Бывало так. Ольга Юрьевна играла Шопена, любимого композитора своего мужа Павлика, Эдгар приоткрывал глаз, хитро смотрел на меня, тяжело и протяжно вздыхая. Тогда мы любили читать до позднего вечернего чая. Ее муж, молодой начинающий театральный критик, во всем любил рассудительность и порядок. Именно Павел Николаевич учил меня системной работе в библиотеке, - как в скучной непонятной картотеке найти нужную книгу. Это сейчас у нас под рукой спасительная сеть интернета, а тогда библиограф - царь всех библиотечных царей. (Впрочем, библиограф профессия на все века, от его квалифицированных знаний зависит вся работа в библиотечной цепочке). Я читала все подряд, - от афоризмов до романов, прихватывая с прикроватного столика Мопассана, которого опрометчиво не убрал Павел Николаевич. Молодая память все держала цепко. Щеголяла цитатами, умничала, с завистью смотрела в те книги, в которых многое не понимала. Как-то в очередной раз пошла с тетушкой в соседнюю библиотеку, - небольшая уютная, она располагалась на первом этаже, на художественном абонементе читателей всегда было много. Ольга Юрьевна скользнула в «Отдел нот и музыкальной литературы», а я пошагала к «художке». Надо сказать, что в то далекое время на библиотекаря многие советские люди смотрели, как на врачевателя: мигрень, геморрой, варикоз, запор, запой, - на все должна найтись книжечка. А еще приходили читатели, в глазах которых – вечная мольба: - Дайте Распутина, Астафьева, Трифонова, Хейли, Дюма… Дайте, дайте…

Библиотекарь – тоже человек, и он тоже исступленно читает! Дома – мужья, каши, супы, полы с тряпками, а на работе – Моруа-а-а-а.

Хожу по залу, сую везде нос, вижу на столе у библиотекаря Маши новый сборник Бэллы Ахмадулиной, слышу голос просящего: - Мне бы Бэллочку, последнюю…

- Сейчас нету, все на руках! – пискнула Маша.

Над головой Маши висит большая цитата, написанная тушью печатными буквами: Никуда не годится тот библиотекарь, который не любит читать, который, читая интересную книгу, не забывает все на свете. (Н.К.Крупская)

Просящий не уходит, канючит. Мне очень жаль просящего, и, раскрыв уголки своей памяти, я нахожу в ней подходящее, как мне кажется!, на данный момент. Громко, выговаривая драгоценные слова, произношу: - Нельзя держать книги запертыми точно в тюрьме, они должны непременно переходить из библиотеки в память.

- Это что? Это кто? – Маша кричала.

- Это – Петрарка! – отчеканила я.

Когда Ольга Юрьевна зашла за мной, она увидела: в дальнем углу тихо скулит Маша с красным лицом, просящий превратился в лающего, заведующая абонементом Нина Павловна торопливо снимала с заявок весь дефицит и раздавала страждущим…

Вечером дома было шумно: пришли гости, Павел Николаевич пел любимые романсы, Ольга Юрьевна аккомпанировала, Эдгар ходил за мной, а я долго была молчалива. Слышала, как взрослые тихо шептались о чем-то, потом громко смеялись, шумели столовые приборы. Вдруг мигнуло чем-то литературным, на душе стало уютно, и я пошла к своим библиографическим карточкам, которыми втайне гордилась.

Самиздатовскую брошюру философа Николая Федорова нашла быстро, так же, как и вложенную туда цитату.

В гостиную я вошла с Эдгаром и с раскрытой брошюрой философа, нелюбимого советской властью. Я обратилась к Павлу Николаевичу, как своему наставнику.

- Помните, мы с Вами нашли?. Вы еще говорили, что это всегда будет важно!

Я зачитала цитату целиком, наконец-то мне было понятно в ней все.

...Библиотеки не должны быть только хранилищами книг, не должны служить и для забавы, для легкого чтения, - они должны быть центрами исследования, которое обязательно для всякого разумного существа, - все должно быть предметом познания и все познающими. Не надо забывать, что под книгой кроется человек. Уважайте же книгу из-за любви и почтения к человеку.

В гостиной было очень тихо, потом заскулил Эдгар, и стал лизать мне руки. Заканчивался теплый июльский день, а Павел Николаевич встретил новый год своей жизни.

Нина Яковлева, региональный центр чтения