Новый литературный сезон формирует наше чтение. Намедни «Нацбест» объявил long-list-2013г.  Много имен из прошлых лет:  Эдуард Лимонов "В Сырах", Игорь Сахновский "Острое чувство», Евгений Водолазкин "Лавр", Сергей Носов "Полтора кролика", Ильдар Абузяров "Мутабор", Андрей Иванов "Бизар", Майя Кучерская "Тетя Мотя".

Майя Кучерская,  писатель, литературовед, представляет новый роман с иронично-смешливым названием. Здесь пересеклись две эпохи – трагический XX век и короткое начало XXI века, в котором фокусируются символы, понятия, устои нового времени, проецируется неясное будущее, ибо снова и снова современны чеховские голоса: те, которые будут жить через сто-двести лет после нас и для которых мы теперь пробиваем дорогу, помянут ли нас добрым словом?

В романе такие странные сплетения любви и краха, пространства и пустоты, выразительных эпитетов, образных описаний… За стеклом плавно танцевали цветные зонтики, голубые горошки, сиреневые тюльпаны, фокстротные завитки, лающие маки, скользящие человечки на мокрых полукругах. Но не проходит ощущение, что это уже было написано, даже очень личные переживания героев.  Кучерская предлагает художественное исследование «института семьи», где, по ее словам, идет бесконечный ремонт. http://www.pravmir.ru/tetya-motya-ne-propoved-a-issledovanie-majya-kucherskaya-o-novoj-knige-i-ne-tolko/

- Мне  интересно понять, почему людям так трудно друг с другом остаться на целую жизнь. И почему они так доверяют своим чувствам? И почему у них не хватает сил на любовь — не надо к ближнему, хотя бы просто к мужу, жене, своим детям. Любовь оскудевает. Среди самых родных и любимых. Что с этим делать? Когда ничто этим двоим, бросающим друг в друга тарелки на кухне, не помогает, даже их прежняя любовь, даже вера?

Да, тема вечная, тема, востребованная писателями всех времен. Но как избежать шаблона сюжетных линий,  как обозначить индивидуальность каждого персонажа, как убедительно, нетривиально  выстроить их отношения… Вот вопрос! Для этого нужен только писательский талант, или еще особый дар художника?!  Взрыву  писательской строчки  предшествуют особые моменты предстояния.

О смерти я тогда  молился Богу

И сам ее приблизить был готов. (Николай Гумилев)

Это – когда живешь и пишешь на разрыв аорты. Так Михаил Шишкин, стоя на берегу озера Ванзее, переживая тяжелый кризис от непреходящей строчки, дойдя до «абсолютной точки» на избавление от земной жизни, когда все кубики-словеса разлетелись в разные стороны и мало надежды их соединить, вдруг обретает смысл нового романа - утром проснулся, а кубики за ночь сами собрались (Михаил Шишкин)

В новом списке long-list «Нацбеста» есть  рукописи, журнальные публикации. Одна из них – роман Ольги Новиковой «Каждый убивал». Детективный сюжет с психологическими экзерсисами не дает ни стилевых открытий, ни художественных откровений. Даже не ностальгируешь от цитат из Владимира Высоцкого и Булата Окуджавы, разбросанных по тексту. Есть лишь тоскливое déjà vu: все это уже было-было. Только вместо «ухи по-марсельски» с бокалом «густого рубинового мерло» герои лакомились  «реблошоном и засахаренным имбирем с шоколадным фондю». Вкусно, наверное… Страдания рефлексирующего героя убедительнее на голодный желудок, а не после «очередной экзотической поездки». Маршрут в бессмертие прокладывается трудно, часто трагически.

Глеб борется с желанием подойти к ней со спины и обхватить руками… Чтобы утешить и тем самым направить ее мысли в другую сторону. Нельзя, еще задушишь в объятиях… Да? А если так:

О, как божественно соединенье

Извечно созданного друг для друга!

Но люди, созданные друг для друга,

Соединяются, увы, так редко. (Николай Гумилев)

В свое время литературовед Б.М.Эйхенбаум призывал писать «без всякого участия рассудка или сознания». И  далее – запальчиво:  -  Вот как надо писать. Вы, нынешние, ну-тка!

Это для тех, кто стремится стать мастером, кому претит кокетничанье с метафорами, когда писатель стремится к изобретению «словесных систем, словесных орудий».

Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма… (Осип Мандельштам)

Если художнику идти на такую плаху XX  века, то образная «фаустовская сделка» оказывается охранительным оберегом дара.

Нина Яковлева, региональный центр чтения