Содержание материала

Жизнь и творчество русской писательницы М.В. Ямщиковой

(1872 - 1959)

Тимофеева Светлана Николаевна,
библиотекарь,
 библиотека-филиал № 3 «Родник» ЦБС г. Пскова

 

Особое место в творчестве М.В. Ямщиковой – литературный псевдоним Ал. Алтаев - занимает ее рукопись «Гдовщина», которая хранится в Древлехранилище Псковского музея-заповедника.

Как писала сама Маргарита Владимировна, - это «шестьдесят лет на исконно-русской, любимой земле».

Впервые приехала она на эту землю в 1895 году к своей петербургской подруге, Варваре Николаевне Писаревой, у которой было имение в Гдовском уезде в местечке Лог, в 1,5 км от деревни Лосицы.

Вот как описывает этот первый приезд писательница.: «Лето 1895 года, чудесное жаркое лето. К станции Белая, между Лугой и Псковом, из погоста Лосицы, за нами должны были выслать лошадей...

В железнодорожном расписании возле названия «Белая», была изображена чарочка, что значило: вокзал имеет буфет».

Потом эта станция «Белая» будет ее постоянным пунктом, только названия у станции будут и «Струга - Белая», а, когда она с дочерью приедет сюда в 1920 году уже не из Петербурга, как раньше, а из Москвы, станция будет называться, как и сейчас, «Струги Красные». Закончилась гражданская война, и слово «Белая» вызывало негативную реакцию. И встретила ее станция с новым названием весьма неприветливо.

«Кроме носильных вещей нужно было захватить и еду, хотя бы на дорогу... Необходимо обсудить, чем мы будем в деревне жить. Деньги, как известно, играют относительную роль. Слышно, что советские «миллионы» не принимаются в некоторых городах и селах. Там признают одни только «керенки» и серебро. Мы собрали все, что могли скопить из этого рода платежных знаков да еще то, в чем всегда чувствовалась в деревне нужда: соль, ситец, кое-что из старой одежды. В деревне и раньше бывали рады всякому клочку фабричной ткани».

Перед отъездом из Москвы, в Кремле, ей «дали... на дорогу паек и задание: привезти в Отдел работы в деревне при ЦК партии, для журнала «Красный пахарь», информацию о жизни и настроении крестьян».

Вещей набралось много. Они с дочерью знали, что встречать в Стругах их никто не будет, но предполагали, что вещи можно будет оставить в камере хранения. Но камеры хранения не было, и вокзала практически тоже не было. В соседних домах взять вещи на хранение отказались, мало ли там будет бомба, а висеть за это на дереве никому не хотелось. Все были напуганы постоянной сменой власти в Гражданскую войну. В конце концов, нашлась женщина с лошадью, которая ехала почти до Лосиц. Она их и подвезла. Страшным был ее рассказ. Как она говорила, всю войну вдоль дороги кто-нибудь висел. Приходили белые - вешали, приходили красные - вешали. Особенно зверствовали те, кто был не из этих мест. Возница рассказала, как погиб земский начальник, которого все уважали: «Была я тем часом в поле... Гляжу, ведут кого-то... Видать, красные пришли, что ничего о нашей жизни не знают. И ведут они кого-то на расправу... Наш земский!.. У меня с собою был в мешке хлеб со свининой... Я ему и отдала половину. Он взял и поклонился мне, молчком и не глядя, низко-низко, в пояс, по-старинному... Без всяких разговоров велели рыть яму. Он и вырыл по приказу, а его... одним выстрелом... Ну, а потом в эту самую яму и зарыли».

И позже она будет приезжать на эту станцию уже прямым поездом из Москвы: «Теперь и переезд в милые родные места проходит иным железнодорожным маршрутом. Не через Ленинград, где приходилось ждать целый день поезда по Варшавской железной дороге. А прямым путем от Москвы до Струг в прицепном вагоне через Бологое, Старую Руссу и Псков. Стояли на многих станциях часами. Особенно - в Бологое, дожидаясь поезда из Рыбинска девять часов и в Пскове - два часа. В Струги приезжаем не утром, а в двенадцать ночи».

Но это было уже позже, а первый приезд:

«Ехать предстояло сорок пять верст по шоссе. Шоссе давно не чинилось...

Мелькают верстовые столбы, придорожные кресты, зеленые всходы полей... И смешные названия поселков.

- Щир, - объявляет возница. - Здесь господа живут и дачники... А дальше Выборово, потом Сковородка.

- Сковородка?- переспрашиваю я.

- Она самая. А там пойдут близко одно к одному... У нас так и говорят,  коли  оттелева   едут:  «Ждать  милости  на  Сковородку»... Ждан и, значит, Миляжи и Сковородка».

Последние годы поездки были реже, и были они через Ленинград, а оттуда на грузовом такси до Лога. В «Гдовщине» Маргарита Владимировна пишет: «Многих из москвичей удивляли наши необъяснимые с их стороны увлечение и привязанность к краю, в который так трудно и порой даже опасно добираться из столицы, изобилующей прекрасными дачными местами. А наше отвращение к путевкам на курорты, в санатории и дома отдыха они считали просто нелепым чудачеством».

До этого с деревней она не встречалась. Среда ее обитания - актеры, художники, студенты, - но никак не крестьяне.

И знакомство с людьми «от земли» для нее оказалось открытием. Она писала: «В Лосицах я неожиданно попала в мир, который, несмотря на близость столицы, не успел еще заменить первобытный уклад на новый, заимствованный из Запада. Этот мир все еще питался заветами древней Псковщины. Здесь носили самодельную обувь из свиной кожи -«дуплянки» и «поршни», с черными ремнями вокруг ноги...

Пили свое вино с брагой из хмеля и солода... Вечерами «по загуменьям» водили старые хороводы».

Она знакомилась с нравами жителей деревни, а в ее речи появляются новые, необычные для нее слова «лавы», «загуменья», «рига», «супрядки» и др.

Здесь писательница встречает древние захоронения - «жальники»: «Великое множество таких могил в наших местах.   Обложены они кругом камнями, что забором. Не так уж и тяжелы те камни, а все меж собой согласные... И лежат покойники в новом своем дому со всем, что им надобно: с ними зарыты не только чашки с зерном, а и мечи для обороны от врага, и сокровища: и серьга золотая, и запястье серебряное, и цепь нагрудная, и золотой убор, и пояса, и ожерелья... Все, что было припасено за жизнь. И спят они спокойно, положенные на бочок, не по-теперешнему — навзничь... Видно, уж таков у них свычай-обычай в те времена».