Фрагменты вечера с В.В. Кожиновым, состоявшегося 25 февраля
...Лет двадцать назад со мной произошел такой перелом — я постепенно перестал заниматься литературой. Это произошло совершенно бессознательно, я не ставил перед собой такую задачу — от литературы перейти к чему-то другому. Я начал заниматься историей. В этом была своя логика. Что такое, в конце концов, искусство? Это порождение истории. Только не отражение истории. Это очень примитивно думать, что искусство, литература, в частности, отражают историю. Это порождение истории, если угодно — ее высший плод. Вместе с тем, искусство — это трагическая игра, которая развертывается на трагической реальности человеческой истории. Мы как-то редко задумываемся над тем, что наиболее соответствующий сути человеческого бытия жанр — трагедия. Хотя бы потому, что каждый человек не только умрет, но он знает, что умрет. Это же трагическое сознание. Конечно, каждый в себе его подавляет, каждый в себе его как-то преодолевает, но, тем не менее, это так. Поэтому воспринимать человеческую жизнь как некую идиллию — несерьезно. Если человек открытыми глазами смотрит в лицо жизни, он должен чувствовать, что его жизнь — трагедия. Только так он может подняться до какой-то вершины.
Трагедия — это действительно очень высокая вещь, и, в частности, она вовсе не связана с каким-то отчаянием. Наоборот — если человек умеет осознать свою жизнь как путь к смерти, он должен найти в этом какое-то оправдание своей жизни. Поэтому я и говорю, что искусство — это трагическая игра, но все-таки только игра. А есть еще и сама жизнь. И, естественно, я в какой-то момент пришел к тому, что начал заниматься самой трагедией человеческой истории, а не искусством.
Раньше я стремился понять, что такое человеческая история, через литературу, причем занимался исключительно западноевропейской литературой. В первой моей большой книге "Происхождение романа" почти ничего нет о России. Там речь идет обо всем развитии европейской литературы с конца средневековья и до нового времени. Потом я обратился к русской литературе, как бы дорос до нее, потому что русская литература — более сложное явление, чем литература западная (я имею в виду классическую русскую литературу XIX-XX вв.) Она — некоторая надстройка над европейской литературой. И она не уронила себя, она была достойной надстройкой. И поэтому она более сложна и в каком-то смысле более глубока, чем западная. Как мне кажется, я "дорос" до изучения русской истории от начала и до сего дня. Как-то мало задумываются над тем, что то, что происходило вчера, это уже история. Это уже находится там, где находится и Николай II, и Петр I, и т. д. Именно там, а не с нами. И еще. Мы редко осознаем, насколько неразрывно мы связаны с историей. Современное понятие наследственности уже пришло к тому, что в генах откладывается все, что переживают люди. А между тем, наши прямые предки участвовали непосредственно во всех великих событиях нашей истории.
Я выступал как-то в молодежной аудитории, и один мальчик встал и говорит: "А вот я совершенно точно знаю, что мой прямой предок участвовал в Куликовской битве". Я ответил ему, что здесь нет ни одного человека, предок которого не участвовал бы прямо и непосредственно в Куликовской битве. Потому что мало кто задумывается над тем, что у нас с вами двое родителей, четверо дедов и бабок, восемь прадедов и прабабок. То есть идет такая геометрическая прогрессия. А геометрическая прогрессия, как и вообще математика, вещь мистическая. Судите сами. Будем считать нас первым поколением, от которого идет отсчет, потом второе — родители, третье — деды, четвертое — прадеды, пятое — прапрадеды. Это уже будет шестнадцать человек. А дальше происходит нечто удивительное: если вы отсчитаете 20-е поколение, выяснится, что у вас более миллиона прямых предков. Вы с удивлением обнаружите, что я вас не обманываю. Поэтому я и сказал этому молодому человеку, что его утверждение не подлежит никакому сомнению.
Тем более если учесть, что на Руси в XIV веке было не более 5 млн. жителей, из миллиона предков уж один-то обязательно был там. Только вопрос в том, на какой стороне, потому что страна-то одна.
Те люди, которые сошлись в Куликовской битве, в этой смертной сече, потом оказались гражданами одного государства. В том числе и монголы. Все они остались в России.
Итак, я стал изучать русскую историю, которая, конечно, удивительна и поразительна в любой точке. Я, правда, занимаюсь историей до Ивана Грозного и тем, что происходило в последние сто лет. Начало и конец. Я пропускаю огромный период. Это, по-моему, что-то дает, если схватить начало и конец.
Считается, что у России есть такая вина, что она как бы подчинила себе слишком много народов. То ли дело, мол, Англия, Франция, Испания, Италия, Германия, где живет в основном один народ. А в России живут десятки всяких народов. Поэтому в прошлом веке Россия получила прозвище — "тюрьма народов".
На самом деле такого рода суждение основано на незнании или нежелании знать реальность. Дело в том, что те страны Западной Европы, которые я перечислил, находятся в условиях крайне благоприятного для жизни людей климата. Кроме того, там очень расчлененный рельеф, который образует относительно замкнутые области. И даже не изучая специальную этническую историю Великобритании, Франции и Германии, можно предположить, что туда пришли очень многие народы. И действительно, если углубиться в историю, мы обнаружим, что там было больше народов, чем на территории России. Просто за время существования этих стран они были полностью уничтожены. То есть это десятки народов, причем народов им чужих.
Судите сами, еще в XVI веке на территории Великобритании соперничали на равных шотландцы и англичане, германский народ и кельтский. Причем шотландцы были, безусловно, более ярким народом, чем англичане. Они, кстати, дали чрезвычайно много выдающихся людей, в том числе тех, кого вы прекрасно знаете, — например, Вальтер Скотт был шотландец. И в смысле политическом, и в смысле культурном они соперничали на равных. Тем не менее, сейчас от них остался жалкий этнический реликт.
Или возьмите пруссов — самый мощный и самый культурный из балтийских народов. У них была своя письменность и т. д. И что от этого народа осталось? Слово "пруссы", которое к тому же перешло на тех, кто их уничтожил, — на восточных немцев. Или возьмите бретонцев. Это был очень сильный, очень самобытный кельтский народ. Когда произошла французская революция, он ее не принял. Не принял прежде всего, если хотите, этнически. И что же? По разным подсчетам было уничтожено от полумиллиона до миллиона бретонцев. И этот народ, который имел письменность с VIII века, перестал существовать. И во Франции таких исчезнувших народов десятки.
Короче говоря, тот человек, который называет Россию "тюрьмой народов", должен, если он честен, называть Западную Европу кладбищем народов. А после этого будем решать, что лучше — тюрьма или кладбище.
К сожалению, сейчас евразийство является модой. Ну а мода — это вещь поверхностная, поэтому масса того, что говорится якобы в русле евразийской идеи, на самом деле не имеет к ней никакого отношения. В частности, говорят, что евразийство — это соединение русских с тюрками, или православия с исламом. Это неверно по самой своей сути. Что значит евразийский народ? Это не европейский и не азиатский. И с другой стороны — это народ, который может в равной степени взаимодействовать и с европейским, и с азиатским народами. Так евразийский народ один-единственный — это русские. Это ясно из того, что другие народы, находящиеся как западнее, так и восточнее русских, становились евразийскими, только войдя в магнитное поле русского государства. И, выйдя из него, они станут либо европейцами, либо азиатами.
Я думаю, что нет поэтов-патриотов, потому что если он не патриот, так он не поэт. Я объясню почему. Он же выражает эту землю, и, если он ее не любит, если она для него не превыше всего, как же он может быть поэтом? Тут даже не важно происхождение. Если вы внимательно изучите наследие двух поэтов еврейского происхождения Мандельштама и Пастернака, вы обнаружите, что они ярые патриоты России, с самого начала и до конца. И в конце жизни Пастернак написал: "Я весь мир заставил плакать // Над красой земли моей..." И это действительно так.
Сейчас публикуются документы, связанные с подавлением тамбовского восстания, в которых прямо сказано, что надо разработать методы, чтобы все леса, в которых находятся восставшие, были с помощью отравляющих веществ абсолютно лишены жизни. И еще более страшная вещь. В тех районах, где действуют "бандиты", тактика должна быть такой: приходя в селение, из которого ушли вот эти восставшие тамбовские крестьяне, отбирается 100-150 заложников из самых уважаемых граждан. Им приказывается в течение двух часов указать места, в которых скрываются "бандиты". Если через два часа ничего не сделано, эти люди расстреливаются и тут же забирается новая партия заложников, которые через два часа опять-таки расстреливаются. Эти документы подписаны Антоновым-Овсеенко, Тухачевским и Кокуриным. И то, что все эти люди в 37-38 годах были расстреляны, рождает во мне большой оптимизм. Значит, в истории есть нравственное возмездие.
