Большое влияние на умы и души людей оказала тогда и позднее книга французского герцога де Ларошфуко (1613— 1680) «Размыш­ления, или моральные изречения и принципы», в которой, в част­ности, содержится следующий завет:

«Ради сохранения нашего достоинства не станем даже самим себе признаваться в наших мыслях о смерти».

Ларошфуко — это очевидно — не отрицает, что мысли о смер­ти так или иначе присутствуют в сознании — или хотя бы «подсоз­нании» — любого человека, но предлагает «не признаваться» в этом даже и самим себе (не говоря уж о других людях), ибо эти мысли о нашем грядущем унижающем превращении в прах нано­сят ущерб нашему человеческому достоинству.

Нельзя не сказать, что современник и соотечественник Ларош­фуко, аббат де Ранее (1626 — 1700) выдвинул прямо противополож­ное «решение». В основанном им одновременно с изданием книги герцога своего рода «максималистском» (он даже подвергался пре­следованиям властей) монашеском ордене траппистов главный девиз гласил: «Помни о смерти» (по-латински «Memento mori»); монахи произносили его при каждой встрече друг с другом. Девиз получил очень широкое распространение, причём вовсе не толь­ко в среде религиозных людей; так, его сочувственно употребляли в своих сочинениях такие русские писатели, как Герцен и Салты­ков-Щедрин, хотя, разумеется, не повторяли его изо дня в день...

Ларошфуко, вероятно, сказал бы (а, быть может, он действи­тельно это сказал), что, непрерывно помня о смерти, нельзя испы­тывать хоть какую-то радость жизни. Но вот что в высшей степе­ни показательно: цитируемая книга этого герцога исполнена пре­дельного пессимизма, даже безнадёжности! И это понятно: отка­зываясь открытыми глазами вглядеться в грядущую смерть, он тем самым не имеет возможности хоть как-то преодолеть ужас перед ней, и в то же время не может полностью изгнать «мысли» о ней, и они отравляют его существование.

Истинный путь в том, чтобы мужественно признать нашу гря­дущую смерть, и нашу неподвластность ей, пока мы живы, и — как это ни парадоксально — нашу окончательную неподвластность ей после её наступления: ведь нас тогда уже не будет...

Достославный Владимир Даль собрал около трёхсот русских пословиц, вошедших в его сборник в рубрику «Жизнь-смерть», и среди них есть такие, которые свидетельствуют, что многовеко­вое народное самосознание вобрало в себя и этот «конечный» смысл смерти:

Поколе живёшь, всё жив, а как помер, так и не стало.
Умрётся — всё минется.
Помрём — всё хорошо будет.
Помрёшь, так отдохнёшь.

Не исключено, что Лермонтов, создавая свое знаменитое вось­мистишие по мотивам гетевского — «Горные вершины», карди­нально изменил его финал, исходя именно из этой пословицы:

Подожди немного,
Отдохнёшь и ты.

Я совсем не случайно заговорил о народном творчестве в этой книге о поэзии: можно с полным правом утверждать, что наша классическая поэзия — высшее, совершеннейшее воплощение того, что первоначально складывалось в творчестве многих поко­лений нашего народа в целом: закономерно, что многие стихотво­рения Пушкина, Лермонтова, Некрасова стали подлинно народ­ными песнями.